КНЯЗЬЯ СУЛЕШОВЫ: КРЫМСКИЕ МУРЗЫ НА СЛУЖБЕ У МОСКОВСКОГО ГОСУДАРЯ

Российское дворянство, составлявшее на протяжении нескольких веков твердую опору государства, складывалось из многих этнически различных компонентов. Большое число русских дворянских родов восходит к выходцам из Казанского, Крымского, Сибирского ханств и Ногайской орды. Многие из них знамениты своими заслугами перед Отечеством и большой ролью в развитии русской культуры: князья Юсуповы, князья Урусовы, князья Тенишевы, князья Ширинские-Шихматовы, графы Ростопчины, графы Апраксины, дворяне Тургеневы, Аничковы, Ртищевы, Огаревы, Языковы и другие. Даже царь Борис Федорович Годунов согласно родословной легенде был потомком мурзы Чета, «выехавшего» на службу к Ивану Калите. Крымских «выходцев» среди родоначальников русских дворянских фамилий тюркского происхождения — меньшинство. Тем больший интерес представляет история рода князей Сулешовых, представители которого играли весьма значительную роль в государственной жизни России XVII века.
Отношения молодого Московского государства с государствами — наследниками Золотой Орды — были довольно сложными. В период правления крымского хана Менгли-Гирея и Ивана III Крым и Москва являлись близкими союзниками, объединившимися против польского короля и хана Большой Орды. Однако уже преемники Менгли-Гирея не видели пользы в этом союзе и совершали опустошительные набеги на Россию. Отношения с Казанью претерпевали колебания от периодов русского протектората над ханством до затяжных войн. Астраханский правитель еще при Василии III признал себя вассалом великого князя московского, но был свергнут, и Астрахань заняла враждебную России позицию. В то же время, с середины XV и по конец XVII вв., на территории самой России существовало особое государство — Касимовское ханство, ханы которого (представители крымской и казанской династий) правили по воле русского государя, а мурзы ходили в походы под командованием русских воевод.
Очевидно, что нельзя считать отношения России с татарскими ханствами, окружавшими ее с юга и востока, исключительно враждебными. Постоянно поддерживались дипломатические связи; несмотря на все военные опасности велась и торговля. Сближение происходило и в иной сфере. Упадок и распад Золотой Орды, а также внутренние междоусобицы в ханствах приводили к тому, что многие тюркские аристократы, а иногда и представители правящего рода Чингизидов, стремились сменить хана на великого князя и «выезжали» на службу к московскому государю. «Русский улус», со времен Батыя воспринимавшийся ордынцами как часть Монгольской империи, к XV в. приобрел для потомков грозных завоевателей особую притягательность. Этому способствовало несколько факторов. Тюркские аристократы, появлявшиеся при московском дворе, приобретали довольно высокий статус. Вероятно, это было данью тому пиетету, который испытывали русские князья перед ордынскими владыками. Однако дело было не только в этом. Московский двор, при котором служили и потомки литовского Гедимина, и потомки Чингисхана, представлял для европейских дипломатов русского царя как «шахиншаха», государя над правителями Востока и Запада. Не случайно касимовские ханы и потомки сибирского Кучума носили в XVII в. титул «царевичей» и номинально занимали вторую после государя ступеньку в иерархии русского двора.
Демонстрация милости царя к «выходцам» преследовала и иные цели. Во-первых, это был аргумент в дипломатических спорах с Турцией, не раз угрожавшей России под предлогом защиты единоверцев. Во-вторых, пример «выезжих» аристократов был обращен к другим «царевичам», князьям и мурзам. От одних московское правительство ожидало признания вассальной зависимости, других было готово принять с их военными отрядами на службу.
Отсюда происходило и терпимое отношение царей к религии выходцев. Служить православному государю и занимать видные места при дворе и в военном командовании дозволялось и тем тюркским аристократам, кто не спешил отказаться от ислама. В конце XVI-первой четверти XVII вв. успешно служили и занимали высокие воеводские должности два родича — сибирские царевичи Маметкул Ялтоулович и Алей Кучумович. Распространялось такое отношение не только на высшую знать, но и на мелких князей и простых мурз.
Все это привлекало тюркскую аристократию и военно-служилое сословие на службу в Москву. Этот процесс продолжался на протяжении XIV-XVII вв. В наименьшей степени он коснулся крымских родов. Вероятно, причиной тому были многочисленные военные конфликты между государствами. Однако, несмотря на длительный период вражды, Россия и Крымское ханство постоянно поддерживали торговые, культурные и дипломатические связи. Как в Крыму, так и в России существовали сторонники дружеских (насколько это было возможно) отношений между державами.
К числу сторонников такой политики принадлежал знатный бийский (бии — один из высших разрядов кочевой аристократии) род Сулешовых, занимавший видное положение при ханском дворе. Его представители традиционно вели переговоры с русскими дипломатами. Русские источники неоднократно называют Сулешовых «московскими доброхотами». В 1578/1579 г. приезжал в Москву Араслан мурза Сулешов, который пробыл в ней до 1580/1581 г. Впоследствии он еще раз упоминается в русских летописях. В 1610 г. крымские царевичи с Араслан мурзой и другими татарами пришли на помощь царю Василию Шуйскому против Лжедмитрия II — Тушинского вора. Источники по-разному описывают дальнейшие события. Согласно «Новому летописцу» татары мужественно бились с войском самозванца в Боровском уезде, но затем ушли за Оку, сказав, что их истомил голод. Другой источник сообщает, что татары «на бой против Вора не пошли, а пошли они прочь в свою землю» [1].
Видным крымским вельможей был Ахмет-паша Сулешов. По воспоминаниям московских бояр, Ахмет-паша был у хана «ближний и великой человек». В 1593 г. он приносил шерть (присягу) от имени хана при заключении мирного договора. В другой раз мы встречаем Ахмет-пашу в тяжелое для Российского государства время. В 1614 г. в Ливнах он вел переговоры с посланником нового царя Михаила Федоровича князем Г.П. Ромодановским о размере «поминок», которые должны были высылаться в Крым. Крымцы стремились получить как можно больше, русские — дать как можно меньше. На переговорах Сулешов говорил: «Если не станет государь присылать ежегодно по 10 000 рублей, кроме рухляди, то мне доброго дела свершить нельзя; со мной два дела, доброе и лихое, выбирайте!» «Вы ставите шесть тысяч рублей в дорого, — продолжал крымский посол, — а я и на одних Ливнах вымещу; хотя возьму тысячу пленных и за каждого пленника возьму по 50 рублей, то у меня будет 50 000 рублей». И все же Ахмет-паша согласился удовлетвориться поминками в 4000 рублей, с условием, что весной будут присланы «большие» поминки [2].
Участвовали в дипломатических сношениях с Москвой также братья Ахмет-паши Янша мурза и Ибрагим-паша. Янша (Енша, Еньша) мурза упоминается как крымский посол в Москву около 1584/1585 г. Исполнив посольское поручение, Янша мурза выразил желание остаться в России и служить царю Федору Ивановичу — редчайший случай в дипломатический практике и русско-крымских отношениях вообще. Мурза был пожалован вотчиной — селами в Бежецком Верхе и впоследствии упоминается в разрядах [3]. В 1591 г. он был послан в Новгород вместе с царевичами Арасланом Кайбуличем (астраханским), Маметкулом (сибирским) и Уразом (казахским) [4]. Эти военные приготовления были связаны с русско-шведской войной 1590-1593 гг., в которой, как и ранее в Ливонской войне, хорошо проявила себя татарская конница.
Гораздо больше известно о сыновьях Янши мурзы — князьях Юрии и Василии Яншеевичах Сулешовых [5]. Старший — Юрий Яншеевич — принял православие в правление Бориса Годунова. Вероятно, примерно в то же время он женился на княжне Черкасской, дочери князя Мамстрюка, брата второй жены Ивана Грозного — царицы Марии Темрюковны. Княжна выехала на Русь вместе с братом около 1591/1592 г. и была крещена с именем Марии, а ее брат получил имя князя Дмитрия Мамстрюковича [6]. Впоследствии князь Д.М. Черкасский прославился как храбрый воевода, участвовал во Втором ополчении, на Избирательном соборе 1613 г. назывался в числе кандидатов на престол, получил боярство и окончил свои дни в 1651 г. влиятельным и богатым человеком.
Вероятно, вскоре после крещения Юрий Яншеевич получил придворный чин стольника. О доверии, которое питал к нему царь, свидетельствует почетное и ответственное поручение, данное князю Борисом Годуновым в январе 1605 г. После разгрома Лжедмитрия I под Добыничами Сулешов был послан с золотыми для раздачи их отличившимся воеводам — князю Н.Р. Трубецкому и П.Ф. Басманову — в Новгород-Северский.
О деятельности князя Юрия Яншеевича в Смутное время известно мало, однако есть все основания полагать, что он не принадлежал к числу многочисленных «перелетов» и авантюристов той эпохи. Боярский список 1607 г. показывает стольника князя Ю.Я. Сулешова под Калугой, где мятежного Болотникова осаждали армия и двор Василия Шуйского. В 1611 г. Сулешов упоминается как воевода Первого ополчения; он был послан в Торжок. Впоследствии князь, вероятно, примкнул ко Второму ополчению, поскольку под грамотой, данной князю Д.Т. Трубецкому на владение волостью Вагой, упоминается его имя. Правда, Юрий Яншеевич русской грамотой не владел, и за него «руку приложили» товарищи.
Сулешову довелось участвовать в ликвидации последствий Смуты уже после избрания на царство Михаила Федоровича. 19 апреля 1613 г. из Москвы был отправлен «в поле» против мятежного атамана Заруцкого князь И.Н. Одоевский. Прикрывать его поход «берегом» были посланы к Алатырю князья Ю.Я. Сулешов и Ю.Н. Барятинский с конной ратью в 1969 человек.
Заслуги Сулешова в восстановлении законного порядка были оценены правительством царя Михаила Федоровича. Уже в коронационных торжествах в июне 1613 г. Сулешов неоднократно «смотрел» в большой стол при пиршествах, что было весьма почетной обязанностью. В сентябре 1613 г. Сулешов был назначен рындой — одним из четырех оруженосцев, стоявших в белом платье с золотыми топорами возле трона, — при приеме царем кизылбашского (персидского) посла. При этом назначении последовал местнический спор, показавший большое влияние Сулешова при дворе и особое расположение к нему государя.
Другой рында, Иван Петрович Шереметев, бил челом царю, с тем что ему «невместно» быть меньше князя Сулешова, потому что «князь Юрьи не бывал больши тех, кто ему, Ивану, в версту; и будет государь милости не покажет, велит ему, Ивану, со князем Юрьем быть, и государь бы его, Ивана, пожаловал, велел ему сказати, каково князь Юрьи в иноземцах и в московских родех отечеством; и будет в иноземцех и в московских родех ково будет князь Юрьи больши, а ему, Ивану, с ним быть мочно, и он Иван, и со князем Юрьем быть готов же».
Здесь необходимо сделать отступление, касающееся принципов местнического счета старшинства. Положение служилого человека определялось по отношению к его родичам и по отношению к представителям других родов. Представители старших ветвей рода и старшего поколения считались по местническому счету выше представителей младших ветвей и младших поколений. Помимо счетов между однородцами, существовали гораздо более сложные счеты между различными родами. Каждое назначение считалось «случаем», и, если, допустим, князь Кашин был выше князя Хворостинина, а Хворостинин выше Плещеева, то внук Кашина мог претендовать на назначение выше племянника Плещеева. Таким образом, выстраивалась долгая цепочка случаев, которые перечислялись каждый раз при спорах «о местах», возникавших между воеводами. При местнических спорах перечислялись «случаи», записанные в росписях служебных назначений (разрядах) за последние пятьдесят, семьдесят, а то и сто лет.
Предки князя Юрия Яншеевича не служили при московском дворе. Его отец упоминается в разрядах только один раз и то вне связи с общей служебной иерархией. Отсюда происходила растерянность Шереметева, который, зная о том, что цари всегда благоволили к знатным тюркским выходцам, довольно точно определил их своеобразное положение при московском дворе: «Князь Петр Урусов и Юрьи Яншин — крымские роды, в Московском государстве отечество их неведомо, хто кого больши или хто меньши; то в государеве воле: похочет государь иноземцев учинить у себя, государя, честна и велика, и он учинит…» [7].
Князь Сулешов защищался, вспоминая прецедент из службы князя Петра Араслановича Урусова, выигравшего местнический спор у князя М.В. Скопина-Шуйского, который был выше И.П. Шереметева. Сам же князь Юрий по родству старше Петра Урусова и, следовательно, выше Шереметева.
Для разрешения этого спора царь обратился к боярам, которые признали, что дядя князя Юрия Ахмет-паша Сулешов занимал высокое положение при ханском дворе, но не смогли ничего сказать по поводу родства между князьями Урусовыми и Сулешовыми. В результате спор был решен в пользу Сулешова. Правда, в 1619 г. Сулешов проиграл спор боярину Федору Ивановичу Шереметеву. Однако Ф.И. Шереметев приходился И.П. Шереметеву дядей.
Другое местническое столкновение князя Юрия Яншеевича ознаменовалось курьезом. В 1621 г. князь Григорий Петрович Ромодановский, заспоривший с Сулешовым о местах, вспомнил, что, когда он был отправлен на посольский съезд с Ахмет-пашой Сулешовым, то крымский посол приезжал к нему на съезд и в шатре у него был, а поскольку Ахмет-паша князю Юрию дядя, то и Ромодановский выше князя Юрия Яншеевича. На это смешение вопросов дипломатического престижа государства и местнической чести царь и патриарх резонно отвечали, что Ромодановскому дела нет до Ахмет-паши, который служит крымскому царю [8].
В дальнейшем Сулешов выигрывал все местнические споры. В 1622 г. «по государеву слову» ниже Сулешова сел знаменитый князь Д.М.Пожарский, а в феврале 1634 г. боярин Б.М. Салтыков, племянник царицы-инокини Марфы, «за бесчестие» Сулешова был даже отправлен в тюрьму [9].
В 1615 г. князь Юрий Яншеевич был пожалован в бояре и сразу занял весьма высокое положение. Согласно боярскому списку его оклад равнялся 500 рублям. В это время в состав Думы входили 24 боярина, из которых только у шести бояр был такой оклад, и только двое — князья Мстиславский и Воротынский — имели высший оклад, в 700 рублей. Не случайно в эпитафии князь Ю.Я. Сулешов назван «ближним боярином».
В 1615-начале 1616 гг. в Казанском крае началось восстание татар. На усмирение бунта был отправлен князь Ю.Я. Сулешов с отрядом в 1830 человек. В следующем году грозные события потребовали его присутствия уже на западном фронте. Еще в 1613 г. отвоевывать Смоленск у поляков был послан князь Д.М. Черкасский «со многой ратью». Воеводам удалось взять Вязьму, Дорогобуж и Белую, но Смоленск держался. С тех пор русские войска предпринимали попытки овладеть этой крепостью, правда, не слишком энергичные. Для того, чтобы выбить русских из-под Смоленска, отправились польские полководцы А. Гонсевский и полковник Чаплинский, возглавивший знаменитых «лисовчиков». Они окружили русский стан и создали воеводам «утеснение великое». На помощь русским под Смоленском были направлены в январе 1617 г. воеводы — боярин князь Ю.Я. Сулешов, князь С.В. Прозоровский, князь Н.П. Барятинский. Им удалось отбить от Дорогобужа полковника Чаплинского, за что воеводы получили пожалования — князь Юрий Яншеевич был пожалован золотым в пять золотых угорских.
Но в целом действия Сулешова были неудачны. Согласно «Новому летописцу» князь даже покинул впоследствии свой пост и самовольно возвратился в Москву. Вслед за ним бежали и другие воеводы, а Иванис Ододуров изменил царю и сдал Дорогобуж польскому королевичу Владиславу, наступавшему на Москву. В сообщении летописца о самовольном уходе Сулешова есть основания сомневаться. Известно, что царь положил опалу на князей П.И. Пронского и М.В. Белосельского, бросивших Вязьму. Сулешов же не только не пострадал, но и был награжден. Во время осады королевичем Владиславом Москвы в 1618 г. князь участвовал в ее обороне. 21 августа 1619 г. Юрий Яншеевич и его брат Маметша-мурза получили жалованную грамоту, в которой говорилось, что братья храбро сражались против поляков — «стояли и мужественно, и на боях и на приступах билися, не щадя голов своих».
В дальнейшем вся деятельность Юрия Яншеевича протекала в сфере внутреннего управления. В 1621 г. он был поставлен во главе Приказа сыскных дел, которым управлял до 1623 г. В 1623 г. Сулешов был назначен воеводой в Тобольск — административный и церковный центр Сибири. Возможно, это назначение было формой почетной опалы. Об этом может свидетельствовать то, что преемник Юрия Яншеевича на посту главы приказа начал пересматривать данные им грамоты. Однако вся деятельность Сулешова в Сибири свидетельствует о нем как об опытном администраторе.
Сибирские летописи свидетельствуют, что князь Юрий Яншеевич пробыл в Тобольске с 8 июля 1623 г. по 29 мая 1625 г. [10] За это время им было немало сделано для обустройства Сибири. Сулешов первым произвел в Сибири описание земель и угодий, которое было завершено уже к 1624 г. На основании полученных данных воевода «уложил» новые денежные и хлебные оклады служилым людям, ввел новые размеры ясачного обложения, упорядочил расходы и увеличил доходы в Сибирской земле. Прославился он и решительной борьбой со злоупотреблениями, снискав себе славу честного, справедливого администратора. Деятельность Сулешова в Сибири была оценена дьяками Приказа Казанского дворца следующим образом: «Юрьи Яншеевич Сулешов Сибирскую землю, по своему высмотру, обновил и во всем устроил». По приезду в Москву боярин за труды был пожалован прибавкой к окладу в 50 рублей.
5 февраля 1626 г. Юрий Яншеевич участвовал в церемонии свадьбы царя Михаила Федоровича с Евдокией Лукьяновной Стрешневой. Там же присутствовала и его вторая супруга — княгиня Мария Михайловна, дочь боярина Михаила Михайловича Салтыкова, весьма влиятельного деятеля в первые годы правления царя Михаила Федоровича.
В 1625-1630 гг. князь вновь возглавлял Приказ сыскных дел, одновременно с этим, в 1628-1630 гг., управляя и Разбойным приказом. В 1630 г. он был послан в провинцию и «разбирал» служилых людей в Бежецком, Углицком и Звенигородском уездах. В 1630-1632 гг. Сулешов был воеводой в Новгороде, где в августе 1631 г. производил весьма непопулярное, но необходимое действие — отписывал в новгородских монастырях на государя «сбруи всякие». После возвращения в Москву Юрию Яншеевичу было опять поручено руководство Разбойным приказом, в котором он пробыл до 1636 г. Одновременно с этим он руководил Приказом сбора даточных людей.
В 1630-е гг. Сулешов довольно часто упоминается в дворцовых церемониях. Во время поставления патриарха Иоасафа в 1634 г. Сулешов «водил осляти» под новопоставленным владыкой. В 1635 г. князья Ю.Я. Сулешов и Д.М. Пожарский встречали за Арбатскими воротами тело царя Василия Шуйского, привезенное из Польши для погребения в Москве. В 1638-1639 гг. князь во второй раз был воеводой в Новгороде, а в 1640 г. упоминается как глава Разбойного приказа. Очевидно, в это время стал сказываться уже преклонный возраст боярина, и он более не упоминается в разрядах и других официальных источниках.
7 сентября 1643 г. князь Юрий Яншеевич, чувствуя приближение кончины, приказал составить завещание — духовную грамоту. Своими душеприказчиками Сулешов назначил патриарха Иосифа, боярина М.М. Салтыкова и московского дворянина М.С. Языкова. От двух браков у Сулешова не было детей, которые бы дожили до зрелого возраста, и поэтому он завещал свои обширные вотчины князю Якову Куденетовичу Черкасскому (родственник первой жены Сулешова, видный военный и государственный деятель при царе Алексее Михайловиче) и князю Ивану Кореповичу Юсупову, который в завещании назван его «внуком». Возможно, родство Юсупова с Сулешовым было непрямым, но точных данных об этом не имеется. Помимо земельных владений, Сулешову принадлежал двор на углу Ильинки и Введенского переулка, который впоследствии был застроен расширившимся Гостиным двором.
Князь Юрий Яншеевич Сулешов скончался 8 сентября 1643 г. и был похоронен в Симоновом монастыре, под папертью Пречистенской церкви в «палатке» — каменной усыпальнице. Сулешов давно благоволил к этой обители и еще в 1629 г. возвел церковь, ставшую усыпальницей его рода. В 1637 г. в Симоновом, в «палатке» под папертью Пречистенской церкви, была похоронена супруга боярина Мария Михайловна, скончавшаяся 6 февраля. Там же нашли свое упокоение младший брат Юрия Яншеевича князь Василий, его жены и дети. К Симонову монастырю отошел и двор князя В.Я. Сулешова в Китай-городе.

Вероятно, Сулешовы не случайно избрали своим родовым некрополем именно Симонов монастырь. На монастырском кладбище в XVII в. упокоились 17 представителей трех княжеских родов татарского и одного рода адыгского происхождения (Сулешовы, Урусовы, Юсуповы, Ахамашуковы-Черкасские): ничего подобного ни в одном из московских монастырей не было. Вероятнее всего, причиной такого сосредоточения крещеных представителей аристократических родов восточного происхождения в Симоновом монастыре является погребение в нем царя Симеона Бекбулатовича (ум. 1616) — крещеного татарского хана, который в 1575-1576 гг. по воле Ивана Грозного номинально занимал российский трон с титулом великого князя. Симеон Бекбулатович стал своеобразным символом, около которого обрели последнее пристанище представители родов из Большой Орды, Крыма и Кавказа, ощущавшие свое внутреннее единство, отличие от других российских аристократических фамилий.
Младший брат князя Юрия — Василий Яншеевич — был менее значительной фигурой. Он принял православие уже в правление царя Михаила Федоровича (известна дата его крещения — 7 марта). Вероятно, именно он упоминается под именем Маметша-мурза в жалованной грамоте братьям Сулешовым за храбрость при защите Москвы от королевича Владислава. С 1622/1623 г. он упоминается в дворцовых разрядах в должности кравчего, в ведении которого состояла организация царских пиров, за которыми он прислуживал государю, и рассылка в торжественные дни угощения, пожалованного царем послам, боярам и людям иных чинов. С этого времени он упоминается исключительно на придворной службе: он «стоял у стола» во время различных торжественных пиршеств — на Рождество (25.12.1628), во время именин царицы Евдокии (1.3.1629 и 12.3.1629), во время крестин царевича Алексея (22.3.1629). В октябре 1629 г. при встрече французского посла в «почетном карауле» стояло пять человек его «даточных людей» — холопов-послужильцев. Там же стояли и 10 человек «даточных людей» князя Юрия Яншеевича, что говорит о том, что земельные владения старшего брата были вдвое больше, чем младшего — число даточных определялось размерами вотчин и поместий (в 1638 г. во владении Ю.Я.Сулешова находилось 843 крестьянских двора) [11]. Скончался князь Василий Яншеевич 28 октября 1641 г. и был погребен «в палатке» под папертью Пречистенской церкви в Симоновом монастыре.
Князь Василий Яншеевич был женат первым браком на Анне Ивановне (ум. 6 июля 1621), а вторым — на дочери Ивана Федоровича Басманова Фетинье (ум. 8 октября 1642). Род Басмановых хорошо известен в бурных событиях XVI-начала XVII вв. Алексей Данилович Басманов был одним из инициаторов и руководителей опричнины. Его сын Федор — фаворит и любимец Грозного — согласно свидетельствам Курбского и иностранных авторов состоял с тираном в противоестественных отношениях. Это не помешало ему стать отцом двух сыновей — Ивана и Петра. Старший из братьев окольничий Иван Федорович погиб в 1604 г. в бою с армией мятежного атамана Хлопко под Москвой, а младший — боярин Петр Федорович — прославился обороной Новгорода-Северского от Лжедмитрия I, но затем стал ярым сторонником самозванца и возглавил его личную охрану. За преданность Лжедмитрию I П.Ф. Басманов и поплатился — во время майского восстания 1605 г. он был убит вместе со своим государем.
От второго брака у Василия Яншеевича были сыновья Иван и Илья Васильевичи, которые умерли во младенчестве. Иван умер 12 марта 1634 г., а Илья — 3 апреля того же 1634 г. Надгробия сыновей князя В.Я. Сулешова сохранились до нашего времени и находятся в собрании Музея-заповедника «Коломенское», куда были вывезены, вероятно, П.Д. Барановским после разгрома Симонова монастыря в 1930-е гг. [12] Помимо этих надгробий, с именем князя В.Я.Сулешова связана еще одна любопытная эпиграфическая находка — надгробие его «человека» (холопа) Никиты Семенова сына Ширяева, умершего в марте 1632 г. и погребенного на кладбище при церкви Зачатия св. Анны что в Углу, в Зарядье. Как и Юрий Яншеевич, князь Василий владел двором в Китай-городе — он находился на углу «Зачатской улицы и Ершова переулка», возле церкви Николы Мокрого. Белокаменный фундамент этих палат был вскрыт в 1950 г. Московской археологической экспедицией под руководством М.Г. Рабиновича [13].
По всей видимости, со смертью князя Юрия Яншеевича род князей Сулешовых в России пресекся. Судьба этого малоизвестного княжеского рода раскрывает немало новых страниц из истории русско-крымских отношений в XVII в. и показывает, какое значение приобретали при московском дворе знатные крымские роды.

С.Н. Таценко, С.Ю. Шокарев
Историко-публицистический альманах «Москва-Крым» ?4, Москва 2002

Примечания

1. ПСРЛ. — Т.14. — С.98; Белокуров С.А. Разряды за Смутное время // Чтения в императорском обществе истории и древностей российских. — М., 1907. — Кн.2. — С.55.
2. Соловьев С.М. Сочинения: Кн. V: История России с древнейших времен. — М., 1990. — Т.9-10. — С.64.
3. Русская историческая библиотека. — Т.XXII. — Ч.2. — Стб.62.
4. Разрядная книга: 1475-1598 гг. — М., 1966. — С.460.
5. Основные источники для биографии Ю.Я. и В.Я. Сулешовых: Дворцовые разряды. — СПб., 1851. Т.I-II; Русская историческая библиотека. — СПб., 1886. — Т.X. Записные книги Московского стола; Белокуров С.А. Указ. соч.; Русский биографический словарь. — СПб., 1912. — Т. 20; Разрядные книги 1598-1638 гг. — М., 1974.
6. Русская историческая библиотека. — Т.XXII. — Ч.2.- Стб.62.
7. Соловьев С.М. Указ. соч. — С.251; См.: Таценко С.Н. Крещеные татарские князья как участники местнических споров 2-й пол. XVI-нач. XVII вв. // Память сердца: Сб. м-лов конференции «Головинские чтения-генеалогия-96».- М., 1996. — С.10-11.
8. Соловьев С.М. Указ. соч. — С.252.
9. О местничествах Ю.Я.Сулешова см.: Эскин Ю.М. Местничество в России XVI-XVII вв.: Хронологический реестр. — М., 1994 (по указателю).
10. ПСРЛ. — Т.36. — Ч.1. — С.147.
11. Водарский Я.Е. Правящая группа светских феодалов в России в XVII в. // Дворянство и крепостной строй в России XVI-XVIII вв.: Сб. статей, посвященных памяти А.А. Новосельского. — М., 1975. — С.100.
12. Эпитафии Сулешовых и описание надгробий сыновей В.Я. Сулешовых см.: Гиршберг В.Б. Материалы для свода надписей на каменных плитах Москвы и Подмосковья XIV-XVII вв.: Ч. II. // Нумизматика и эпиграфика. — М., 1962. — Т. III. — ? 179, 205, 213, 214, 225, 238, 243, 245.
13. Дубынин А.Ф., Соболева Н.А. Надгробие Никиты Ширяева из Зарядья
(XVII в.) // Советская археология. — 1960. — ? 4. — С.196-199.